Улики исчезают в полночь - Страница 45

– Даешь Сметану! Лучшего из лучших! – кричал воинственно настроенный толстый лысый мужик с дряблой, но решительной физиономией.

– Даешь Плеша! – пронзительно и звонко кричал высокой, тощий мужик с длинными бакенбардами. – Наилучшего из наилучших!

– Ха! Плеша ему подавай! – кривился толстый. – Чем он тебе заплатил?! Поминальными венками?!

– Ха! Сметаны захотел! – отвечал ему тощий. – Откупился ливером?!

– Сметану! Сметану! – скандировала дородная бабуля в ситцевом платке.

– Плеша! Плеша! – старалась перекричать ее тщедушная пожилая дама в соломенной шляпе.

– Сметану!

– Плеша!

Если мужчины старательно, глядя на суровые лица милиционеров, сдерживались и ругались на расстоянии, то женщин это расстояние явно не устраивало. Их тянуло разобраться тет-а-тет. Бабуля в платке выскочила первой на середину моста и кивком подозвала пожилую даму в соломенной шляпе.

– Сметану! – прокричала бабуля и заложила руки в боки.

– Плеша! – навстречу ей выскочила дама в шляпе.

– Сметану! – выставила вперед ногу бабуля и внезапно зашептала: – Сколько дал-то?

– Плеша! – выкрикнула для толпы дама в шляпе и ответно прошипела: – Сущие пустяки.

– Вот гад Плешь! – искренне выкрикнула бабуля в толпу и шепнула приятельнице: – А наш– то расщедрился, по сотне каждому отвалил.

– Вот гад! Вот гад! – сердечно проскандировала дама в шляпе. – Я тут за полсотни горло порчу…

– Сметана! …И обещал добавить двадцатку, если мы вас перекричим.

– Сметана?! – неожиданно выкрикнула дама в соломенной шляпе и замолчала, округлив глаза в очках.

– Я тебе говорила, Олимпиада Осиповна, что нужно за Сметану глотку драть. Сметана!

– Плешь-шь-шь! – менее уверенно выкрикнула расстроенная дама в шляпе, которая, почувствовав настроение хозяйки, от порыва легкого ветерка съехала набекрень.

– Сметана! Сметана! – воодушевленно прокричала бабуля, победоносно поправила ситцевый платок и вернулась в толпу.

Пожилая дама в соломенной шляпе вернулась к своим, но ее настрой был явно пораженческим.

– Телевидение приехало! – выкрикнул кто-то из сторонников Сметаны.

Дама в соломенной шляпе принялась выуживать из сумочки зеркало и помаду, бабуля также принялась рыться в своем ридикюле. Лысый мужик достал из кармана носовой платок и протер лысину, тощий поплевал на ладони и прилизал ими бакенбарды. На мгновение мост заполнила суета.

– Господа! – раздался крик приехавшего журналиста. – Пока идет установка оборудования, просьба ко всем: повернуться к лесу передом!

– Чего еще?! – не поняла бабуля, выуживая из ридикюля второй платок и собираясь заменить им первый.

– Спинами к камере не поворачиваемся, граждане электорат! – громко прокричал журналист. – Кому охота на ваши спины любоваться?! Не портите картинку, встаньте к лесу передом!

Дама в соломенной шляпке успела одним движением руки подкрасить губы и теперь улыбалась ими в установленную поблизости камеру. Она гордо оглянулась на бабулю в новом ситцевом платке, которая оказалась гораздо дальше. Хотя телевидение подъехало со стороны приверженцев Аркадия Сидоровича, но все же удерживало нейтралитет.

– Дорогие телезрители! – объявил журналист в микрофон, когда оператор уткнул в него камеру. – Сегодня мы с вами находимся практически в зоне боевых действий, где идет борьба за наше светлое будущее. Противостояние двух кандидатов решается на двугорбом мосту, памятном месте, на котором несколько веков назад горожане выражали свое недовольство существовавшим в их времена монголо-татарским игом. У нас нет монголо-татарского ига, но горожане продолжают бороться за свои интересы…

– Сотня и двадцатка, – шумно выдохнула стоявшая рядом с ним пожилая дама в соломенной шляпе.

– Вот он, глас народа! – торжественно закруглил монолог журналист и сунул микрофон Олимпиаде Осиповне. – Скажите, какие идеалы вы защищаете, бабушка?

– Бабушка?! – взвизгнула дама в шляпе. – Какая я тебе бабушка?! Да это же просто хамство!

– Дорогие телезрители! Сторонники Плешь считают поведение кандидата в депутаты Сметаны хамством! А что скажут по этому поводу те, кто радеет на Сметану?

Журналист с микрофоном потопал на другую сторону моста, за ним, еле поспевая с тяжеленной камерой на плечах, пошел оператор, снимающий по пути возбужденные и довольные лица.

Не каждому так повезет – оказаться в телепередаче!

– Куда?! – взвизгнула дама в шляпе. – Я еще не все сказала!

Но журналисты-телевизионщики уже работали с противоборствующим электоратом.

– Свободу слова! – обреченно выкрикнула дама в шляпе. – Нет произволу! В нашей стране нет свободы слова! Даешь Сметану! Сметан-у-у– у! Сотню-у-у-у! С двадцаткой…

На нее косо смотрели стоящие рядом озлобленные граждане.

– Ой! – всплеснула руками дама и тут же исправилась: – Плешь! Плешь!

Телевизионщики продолжали держать нейтралитет и опрашивать обе стороны.

Помимо них совершенно нейтральными были Василиса Василькова с Юлей Гатчиной, затесавшиеся поначалу в ряды сторонников Сметаны.

Василиса искренне считала, что в таком шумном месте, как двугорбый мост с электоратом, можно разжиться информацией о кандидатах. Люди знают гораздо больше, чем говорят. А если их раззадорить…

Юлька первый раз попала на подобное мероприятие, но узнала своих бывших сокурсников, подрабатывающих на выборах. Они орали громче и лучше всех. Юлька даже загордилась и в их поддержку выкрикнула: «Миру мир!», чтобы не обижать ни тех ни других. Сокурсники были и на той и на другой стороне моста. Решиться кричать за кого-то одного: Сметану или Плешь – Юлька не хотела. Оба могли оказаться преступниками.